 |
 |
| ||
|
Одним из основных постулатов противников размещения древней прародины индоевропейцев на Русском Севере является предположение о его первоначальном финно-угорском населении. А указание на отсутствие такового в беломорском бассейне, встречает возражение в виде наличия в древности финно-угорского народа Чудь. Но, несмотря на многочисленные материалы сказаний о Чуди собранные за последние 200 лет, этнографически этот вопрос не рассматривался, хотя материалы также давно найдены и опубликованы. Священник А. Грандилевский, повествуя в 1910 году о родине М.В. Ломоносова, приводит легенды о святилище чудского истукана бога Иомалли или Юмалы, известного по описаниям XI века, в связи с городом Бирмией, находившимся на берегах Двины и являвшимся торговым центром края. Легенда рассказывает, что: «На богатом кладбище в середине стоял истукан бога Иомаллы или Юмаллы, сделанный весьма искусно из самого лучшего дерева: истукан был украшен золотом и драгоценными камнями... На голове Юмаллы блистала золотая корона с двенадцатью редкими камнями, ожерелье его ценилось в 300 марок (150 фунтов) золота. На коленях его стояла золотая чаша, наполненная золотыми монетами, - чаша такой величины, что четыре человека могли напиться из нее досыта. Его одежда превосходила ценою груз самых богатейших кораблей». Исландский летописец Штурлезон, как отмечает А. Грандилевский, описывает то же самое, упоминает чашу серебряную; ученый Кострен подтверждает изложенную повесть народными преданиями о сокровищах славного народа. Одно из этих преданий, занесенных в памятную книгу Куростровской церкви (за 1887 год, лист 4-й), гласит: «Идол Юмалы был слит из серебра и прикреплен к самому большому дереву. Само имя Юмала, Иомалла или Ямал, удивительно близко к наименованию ведического бога смерти Ямы (Йимы); в возможности таких параллелей убеждает нахождение идола на кладбище и то, что он был прикреплен к самому большому дереву».
«Где под деревом дивнолистным пьет со всеми богами Яма наш родитель начальник рода там проходит дорогой предков. Мы же эту обитель Ямы почитаем богов жилищем в камышовую дудку дуя украшаем хвалебным пеньем». (Ригведа, Х, 13). И коль скоро капище Юмалы почиталось богов жилищем, нет ничего удивительного в том, что чудь, приходя молиться, жертвовала в чашу серебро и золото и что ни денег, ни идола украсть было нельзя, потому что чудь крепко берегла своего бога, постоянно около него стояли часовые, а дабы они не пропустили каких, либо воров, около самого идола были проведены пружины, кто дотронется до идола, хотя одним пальцем, сейчас пружины заиграют, зазвенят разного рода колокольчиками и тут не уйдешь никуда... Заметим, что чудь в преданиях о ней постоянно называется «белоглазой», что отнюдь не свидетельствует о классическом финно-угорском характере внешности, а напротив подчеркивает специфическую, присущую северным европеоидам исключительную светлоглазость. А. Грандилевский отмечает, что в памятной книге Куростровской церкви было записано, что:
Таким образом, ельник считался священным до 1840 года у старообрядцев, что вообще не свойственно специфически финно-угорским святилищам. Надо сказать, что А. Грандилевский, тем не менее делает следующий вывод: «В культурном отношении древняя Заволоцкая чудь, когда сделалась уже исторически известною, едва ли много отличалась от киевских или новгородских славян, едва ли она могла быть в разряде полудикарей, в строжайшем смысле этого слова, потому что ея развитие далеко опередило всех остальных соплеменников... жила оседло, имея столицу... крепостные пригороды, погосты и большие поселения... свой религиозный ритуал... имела князей, для защиты от врагов возводила довольно хорошие городски или крепостные насыпи... с доисторического еще времени имела очень широкую торговлю со скандинавами, англо-саксами, со всеми чудскими и финскими народами... Испанский летописец Штурлезон писал о сказочных богатствах Юмаллы, а норвежцы интересовались даже земледелием, привившимся в быте Заволоцкой Чуди, и говорили о нем, как предмете, стоившем особого внимания…
Двинское Заволочье составляло центр общего внимания и было оно таковым исключительно по первую четверть XI века». А. Грандилевский выводит из чудского самородного говора такие названия как:
Но сегодня мы знаем, что гидронимы Двина и Печора - индоевропейского происхождения, а Ракула находит параллели в санскрите, в котором:
Что же касается Курьи, Кур-острова и Наль-острова, то их наименования, близки именам Наля и Куру - предков северных Куру, о которых сообщает Махабхарата. Имеет смысл привести текст А. Грандилевского, восхищенно описывавшего эти края: «И вот, говорит одно предание, в ту область, где теперь город Холмогоры и его предместья, пришел полудикий человек чудин именем Кур, с ним его мать, и, вероятно, жена да кое-кто из своих родных иль соплеменников.
Очень понравилась пришельцам восхитительная местность будущих Холмогор; все здесь было как нельзя лучше для них. Целая сеть проливов из Двины и в Двину, чудные высокие сухие боры на холмах с открытыми видами на окрестности, множество озер, великолепнейшие еловые рощи и непроходимые дебри чернолесья, мрачные лесистые овраги, травянистые острова доставляли удобнейшие места и для звериной охоты, и для ловли рыбы, и для охоты на птиц, и для мирного домашнего дела, и для защиты от врага. Тут и летом, и зимою водный простор открывал прекрасные пути куда угодно; словом, чего бы не пожелал себе полудикий сын природы для него везде открывались готовые запасы. Сюда забегали громадные стада диких лосей и оленей; здесь постоянно жили медведи, волки, лисицы, хорьки, куницы, горностаи, песцы, рыси, росомахи, белки, зайцы, в несчетном множестве; отсюда не выводились утки, гуси, лебеди, рябы, тетерева, журавли, куропатки и т.д.; реки и озера кишели рыбою; грибов и ягод родилось необъятное множество. В глубоких ложбинах могли быть естественные и удобные загоны для ловли зверей, для травли лосей и оленей. В бесчисленных озерных водоемах, в проливах и заливчиках имелись великолепнейшие места для ловли рыбы плетнями, вершами и просто для глушения чем попало, а ловля водяной или лесной птицы силками сама собою напрашивалась в руки какому угодно дикарю, как легчайшее занятие...
Не ужаснулся смелый Кур своего одиночества; ему так понравилась новая местность, что решился навсегда остаться тут, не приглашая к себе никого, кроме немногих своих спутников. И вот он занял высокий круглый холм в излучине двинского пролива, который с той поры вместе с холмом получил его имя. Кур жил с матерью и прочими, пока не выросла его собственная семья; тогда дети остались при отце, а их бабка и те, кто с ним пришли ранее, переселились к западу на высокие холмы за рекою Быстрокуркою, чем предание народное объясняет происхождение Матигорской области...
Благодаря особым жизненным удобствам, и более тому, что здесь чудское племя никогда не подвергалось истреблению, как случалось в соседних областях, никогда оно отсюда никем не было вытесняемо, не вело войн, держалось оседлой трудовой жизни - будущий Холмогорский округ быстро заполнялся населением, которое разрослось в целый независимый могучий полудикий народ - Чудь Заволоцкую». Надо отметить, что далее А. Грандилевский так описывает этот «полудикий» народ, что данное определение становится совершенно неуместным. Он пишет: «Он так обособился среди соплеменников и отдельным укладом жизни, и заметным повышением в умственном развитии, и видным авторитетом в области религиозного культа, что без всякой борьбы занял веское передовое место и, распространив свои пределы по всему Двинскому побережью от низовьев и кончая Вагой рекой, представлял собой столь внушительную силу, померяться с которой не дерзала даже бесчисленная по тому времени дикая Югра». Столь свойственное авторам начала нашего века стремление показать Заволоцкую Чудь полудиким финским племенем, ассимилированным затем стоящими на более высоком культурном уровне поднепровскими и новгородскими славянами, приводит довольно часто к вопиющим противоречиям. Так Грандилевский пишет, что по легендам потомки Кура (Куру) были могучим народом «представляющим собой внушительную силу» и в то же время, говоря о каменных стрелах, ножах и топорах, найденных в районе Архангельска и Холмогор, делает вывод, что чудь «кроме каменных орудий ничего не имела». Для нас сегодня эти каменные орудия свидетельствуют о том, что Заволоцкая Чудь по А. Грандилевскому заселяла эти края еще в каменном веке, а вот образованный православный священник в 1910 году считал, что:
Надо отдать должное А. Грандилевскому, он был несколько озадачен тем, что описание богатырского облика Чуди не соответствовало тому, что он видел среди холмогорских крестьян – «глаза тёмно-карие, волосы черные, иногда, как смоль, смуглый цвет лица и притом обыкновенно низкий рост». Но можно согласиться с ним в том, что «финское происхождение чудских племен вообще не говорит в пользу могучего роста», но трудно представить себе, что "Чудь Заволоцкая сама по себе могла попасть как случайное исключение, в особые условия, которые, однако, не вошли в положительный закон для потомства». Действительно, подвижки раннего железного века, когда во второй половине I тысячелетия до н.э. резко изменился климат Севера Восточной Европы и на смену широколиственным и смешанным лесам приходят темнохвойная тайга и тундра, несколько изменили состав населения и в процесс этногенеза более интенсивно включаются пришельцы из-за Урала - финно-угорские племена.
Чудь (чудный, чудесный, чудо) - ничто в этом имени не говорит о финно-угорской принадлежности данного народа, оно лишь свидетельствует о том, что он вызывал удивление у своих соседей, казался им чудесным или чудным. А. Грандилевский далее пишет: «На умственную силу доисторической чуди нет прямых указаний в народной молве, за то могут достаточно говорить уже более основательные даты, чем предания, что Заволоцкая Чудь первоначально заявляла себя человеческими идольскими жертвоприношениями, свирепой жестокостью к врагам, неумением изобрести более лучшие приспособления для домашней жизни и труда, но с другой стороны нигде не видно, чтоб она же имела симпатию к бродячей жизни, или не позволяла открытых отношений с другими народами, или не имела в себе задатков к скорому усвоению начал культур, не видно в ней завоевательных стремлений, но зато имеются свидетельства, намекающие на её особые стремления к лучшему общественному благоустройству, что потом и придало ей чрезвычайную устойчивость и широкую известность». Ричард Джемс в XVII веке записал: «В Холмогорах прежде жила чудь, и она говорила на языке, отличном от языка лопарей и самоедов, но теперь она там больше не находится». Известен Куростровский рукав Двины при деревне Кур, а у Холмогор река Курополка. В старину же сам посад и городище Холмогор именовался – Курополь. Ещё в XIX веке его считали чудским. В Архангельской губернии по исчислению 1850 года чуди не было, хотя отмечено: 1186 немцев, 570 евреев и 25 цыган.
В Архангельском уезде чудь жила в следующих селениях:
В Холмогорском уезде чудь проживала в селениях:
Чисто чудскими селениями в Холмогорском уезде считались:
И уже тогда обращали внимание на тот факт, что местности, заселенные только чудью, носили исключительно русские названия. В Пинежском уезде чудь месте с русскими проживала в деревнях:
В Шенкурском уезде чудские селения не выделялись, но в XIV веке вся его территория с Верховажьем считалась чудской. Чудь в Шенкурске учитывалась до XVI века. Надо отметить, что чудь выделялась вместе переселенцами из Новгорода. В районах, где новгородцев не было, вместо чуди указаны русские. В Архангельске чудью считали русских староверов. Список населенных мест Вологодской губернии 1859 года указывает на наличие чуди как этноса в губернии, отличного от русских и коми-зырян. Хотя столичные ученые считали её финнами, а в приходские списки – частично белорусами. По приходским спискам чудь имелась в Никольском, Сольвычегодском и Усть-Сысольском уездах в соседних местностях в 62 селениях (4234 чел.). В Никольском уезде чудь (1630 чел.) проживала в деревнях:
В Сольвычегодском уезде чудь (2938 чел.) проживала:
В Каргопольском уезде чудское население было отмечено в 1316 году по Лекшмозеру (Челмогора) в 53 км от Каргополя. В 1349 году римлянин Лазарь отметил на наличие в Обонежье у Мурманского монастыря чуди и лопи. Также чудь размещалась в:
В Олонецком уезде по сведениям 1873 года считалось чуди - 26172 человека (чуди обруселой 7699 человек). Отдельно от нее считали финнов - 3775 человек, лопарей - 3882 человека, карел - 48568 человек. Но большая часть этноса в Олонецкой губернии имело другое самоназвание. Наименование чудь были приписано ему из-за академика Шегрена (1832 год), который указал на проживание народа в Белозерском и Тихвинском уездах Новгородской губернии, который под влиянием новгородцев именовал себя Zjudi (Жюуди). Новгородцы же выделяли также группы колбягов (Тихвин) и варягов (Ильмень). Почему петербургские ученые решили, что жиди, это чудь, а, например, не потомки новгородских «жидовствующих»? Это не совсем ясно. После 1920 года этот народ стали именовать по его самоназванию вепсами, а затем в значительной части записали в карелы. Список населенных мест Санкт-Петербургской губернии 1864 года относил к чуди водь (от слова «ваддья», значение которого не известно). Народ этот ближе к эстонцам, чем карелам. Водь проживала в Петергофском, Ямбургском уездах, при этом в приходских списках часть ее поселений названа ижорскими. Кроме того, чудскими названа часть поселений, лежащих в русских районах по реке Луге:
Официальная статистика отделяла чудь от води и эстов. По данным переписи населения 1897 года в Ямбургском уезде (кроме води и эстонцев) насчитали 303 человека говоривших на чудском языке. Вепсов там не было. В 1535 году к чуди относили население погостов:
В XIX веке ученые именовали чудью без разбора народы пермской группы, и водь, и чухонцев, и карел, и эстов. Хотя тогда говорить о мононациональном составе населения Эстляндии не имело смысла. Шло слияние нескольких народностей (в том числе славян-кривичей и германцев-датчан) в один эстонский народ. Учитывая массовое сокращение населения Новгородских областей в конце XVI века и начале XVIII века, а также переселение из Финляндии, Эстляндии и Лифляндии в XVII веке, можно предположить ассимиляцию поселенцами местного населения. Поэтому можно предположить, что имя чуди было дано финноизированной части местного населения новгородцами, а от них v петербургскими ученым. В других же местностях наличие финно-угорского состава чуди не зафиксировано. Никакой эстонской чуди на территории Новгородских и Псковских земель вплоть до Чудского озера не было. Вятский летописец упоминал на Чепце народы чудь и остяков. По преданиям, в этих местах находились чудские городища, и именно здесь находят бронзовые предметы, объединённые названием «Пермский звериный стиль». Специалистами всегда признавалось иранское влияние на это искусство. Саамы, которые хорошо знали чудь, не смешивали их с карелами. По преданиям карел и саамов чудь – «душегубы лютые», каждое лето приходили с гор и убивали много людей. Саамский «чуде» - «преследователь, разбойник, враг». В преданиях саамов указывается, что в давние времена на их земли приходила чудь белоглазая. Поверх одежды она носила железные латы, на головах - железные рогатые шлемы. Лица закрывали железными сетками. Страшными были враги, всех подряд вырезали. Подобная форма скандинавских викингов имела место лишь с XIII века. Финно-угорские народы всегда рассказывали о чуди как о некоем ином народе. Коми-зыряне и пермяки, отличали себя от «настоящей чуди». Причина в соседстве, они знали чудь. Для коми-пермяков и удмуртов чудь совершенно чуждый им по языку этнос, принимавший, как новгородцы и вятчане участие в межплеменных распрях и войнах. Описания коми говорят о необычно большом росте представителей чуди. Кроме чуди-великанов коми-пермяки выделяют другой народ маленького роста - чудов. С преданиями о чудах связаны предания о народе сиртя (сихиртя, сирчи), обитавшем в тундре до прихода ненцев. По преданиям, сиртя были маленького роста, говорили, слегка заикаясь, носили красивую одежду с металлическими подвесками. У них были белые глаза. Домами сиртя служили высокие песчаные сопки, ездили на собаках и пасли мамонтов. Так же, как чудь, сиртя считались умелыми кузнецами и хорошими воинами. Встречаются упоминания о военных столкновениях ненцев с сиртя. Известны случаи женитьбы ненцев на женщинах сиртя. Ненцы отличали сиртя от себя, хантов и коми. Академик И. Лепехин в 1805 году писал: «Вся самоедская земля в Мезенском округе наполнена запустевшими жилищами некогда древнего народа. Находят оные на многих местах: при озерах, на тундре, в лесах, при речках, сделанные в горах и холмах наподобие пещер с отверстиями, подобными дверям. В сих пещерах обретают печи и находят железные, медные и глиняные домашних вещей обломки». Впервые ненецкие предания о сиртя, говоривших на языке, отличном от ненецкого, были записаны А. Шренком в 1837 году в Большеземельской тундре. Ненцы были убеждены, что последние сиртя еще за 5 поколений до XIX века встречались на Ямале, а затем окончательно исчезли. Предполагают первоначальное значение слова чудь – «немцы», из готского «Тсиуда» - «народ». Как это соответствует финно-угорскому этносу неясно. Но чудь (Thiudos) упоминается среди других народов, присоединенных к готской державе IV века и поэтому не являвшимся немецким. Иордан писал: «Германарих, благороднейший из Амалов, который покорил много весьма воинственных северных племен и заставил их повиноваться своим законам. Немало древних писателей сравнили его по достоинству с Александром Великим. Покорил же он племена:
(Golthescytha, Thiudos, Ina unxis,Vas ina broncas, Merens, Mordens, Imnisscaris, Rogas, Tadzans, Athaul, Navego, Bubegenas, Coldas)». В индийских пуранах рядом с Вятса указаны народы Куру и Чедью. В «Махабхарате» употребляется имя народа Чеди. Таким образом, вырастает образ народа - могучего, богатого, независимого, отличающегося богатырским телосложением, обладающего сакральными знаниями и удивительными способностями. Часть его дала начало стране Rusia Alba («Белая Русь»), а часть ушла в новые земли, и не только на севере. В Поморье, в Кеми люди полагали, что чудь имела красный цвет кожи и ушла жить из этих мест в Новую Землю. Уместно вспомнить, что жители древнего Египта, самоназвание которого было «Земля Кемь», считали себя краснокожими переселенцами из страны Верхней Кеми. | ||
Здесь, вероятно, уместно вспомнить слова одного из текстов Ригведы, а именно Разговора мальчика с умершим отцом:
«Еще в недавнее время ельник этот был предметом многих суеверий… мимо ельника, особенно в ночное время, боялись проезжать и проходить, а раскольники считали его священною рощею и до 1840 года хоронили туда покойников».
«Едва ли не эта беспомощность у народа, с которым не дерзали померяться силой его соседи выработала у Заволоцкой Чуди ту удивительную хитрость, про которую в народной массе циркулируют всякие рассказы, не эти ли нужда побуждала малочисленное племя, распространившее свои пределы по всей Двине от низовьев и кончая рекой Вагой, жить, напрягая свои силы в борьбе за самосохранение, не она ли закалила их организм в такую мощную натуру, что среди народа и теперь дивятся повестям о богатырской силе Заволоцкой Чуди, и эти повести, надобно предполагать, имеют долю правды... Предания указывают на богатырский рост и силу древней Чуди и приписывают ей способность разговаривать друг с другом на громадных расстояниях: из Кур-острова в Матигоры, в Ухт-остров, а оттуда в Чухченему».
Но никак не скажешь, что на Русском Севере (и особенно среди поморов) редко встречаются тот самый тип «лотосоголубооких, камышеволосых, русобородых» богатырей, воспетых еще «Махабхаратой» или «золотоволосых, голубоглазых» аримаспов древних греков, что так близок к описаниям могучей белоглазой Чуди Заволоцкой русских летописей и народных преданий.
Согласно приходским спискам населенных мест Архангельской губернии 1861 года чудь жила вместе с русскими в Архангельском, Холмогорском и Пинежском уездах. 
В Усть-Сысольском уезде чудь (749 чел.) проживала в деревнях:
|
|
© 2003-2024, Международный Клуб Учёных |
|