 «Будучи на острове Рюген и узнав об археологических раскопках, я поспешил познакомиться с молодыми археологами, студентами Берлинского университета. Они встретили меня крайне радушно, а один из них, высокий блондин в синей джинсовой рубашке, сокрушенно покачав головой, сказал:
- Как жалко, что вы опоздали! Я был, кстати, на премьере оформленной вами и вашей женой оперы «Князь Игорь». Вы знаток древнего славянства.
Почему опоздал? – удивленно спросил я.
Молодой человек рассказал мне, что несколько дней назад они откопали славянскую деревянную ладью IX века и за ненужностью вчера снова засыпали ее землей.
Как? – не мог сдержать я своего удивления и огорчения. Зачем вы это сделали?
Молодой археолог уклончиво ответил:
- А кому она нужна?
Как кому? – я не мог прийти в себя от изумления, - ну, послали бы в Москву!
Посмотрев на меня серыми глазами викинга, немецкий юноша отвел взгляд:
- Москва этим не интересуется.
- Ну, как же, помилуйте, у нас есть знаменитый историк и археолог академик Рыбаков.
Викинг нахмурил загорелый лоб:
- Мы знаем имя геноссе Рыбакова от нашего руководителя, ученого с мировым именем геноссе Германа. Наше дело копать, а результаты находок докладывать профессору.
Будучи в глубоком волнении, я спросил у моего нового знакомого, какие же самые интересные находки были обнаружены немецкой экспедицией. Потомок тевтонов пожал плечами и произнес раздраженно фразу, которая врезалась в мою память на всю жизнь:
- Здесь все до магмы славянское!
Потом мы пили чай из жестяных кружек, а я все сокрушался о славянской лодке IХ века – времен Рюрика, которая, будучи найденной, была снова закопана.
Я действительно опоздал!
Работающие на раскопках студенты подарили мне на память черепки глиняной славянской посуды VIII века. Целый горшок они вытащили из целлофана, к нему был аккуратно прикреплен соответствующий номер. Я радостно вздрогнул, как будто увидел неожиданно в толпе лицо забытого друга. Я вспомнил годы, когда мы жили в деревне Гребло Новгородской области на берегу озера Великое. До сих пор наши крестьяне пользуются точно такими же горшками.
На прощание молодые археологи посоветовали мне попасть на прием к руководителю археологической науки ГДР геноссе Герману.
Возвратясь в Берлин, я приобрел его книгу на немецком языке, где с научной обстоятельностью и немецкой аккуратностью описаны результаты археологических раскопок на Балтийском побережье, где когда-то в течение тысячелетия жили славные венеты.
Благодаря нашему послу в ГДР Петру Андреевичу Абрасимову, которого я очень любил и многим ему обязан, я сумел пробиться на прием – но не к самому геноссе Герману; выяснилось, что его нет в Берлине. Меня принял его заместитель. К сожалению, не помню его фамилии, но помню, что ему было лет 45. Он чем-то неуловимо походил на работника советского посольства. Смотрел на меня настороженно, а во время разговора то и дело посматривал на часы.
Мой первый вопрос был несколько провокационным. Я спросил, кто жил на острове Рюген и какие самые новейшие археологические находки обнаружены на побережье, где находился знаменитый храм Аркона. Заместитель Германа ответил уклончиво, что на острове Рюген жило некое племя ранов, особо интересных находок не было, а что касается Арконы, то до войны немецкие ученые вели там раскопки, но их результаты он недостаточно хорошо помнит. Подумав, добавил:
- Море неумолимо наступает на Аркону, и вряд ли она будет представлять интерес для современной археологии.
Вопросительно посмотрев на меня, всем видом своим показал, что аудиенция идет к концу. Я напоследок сказал:
- Меня как художника особо интересуют древние скульптуры, памятники быта, оставшиеся от древнего славянского населения.
Он откинулся в кресле, стоявшем под большим портретом мрачного Карла Маркса, в стекле которого отражался висящий напротив портрет улыбающегося Хонеккера:
- Могу вам сказать одно, что у нас в ГДР существует огромный склад, набитый славянской археологией и древнейшими книгами, написанными по-старославянски. После окончания войны мы многое свезли в это хранилище, и до сих пор никто в нем не копался.
Он снова посмотрел на часы, барабаня пальцами левой руки по стеклу, накрывающему стол.
- А может быть, там есть книги, написанные на деревянных дощечках? – не унимался я.
Он равнодушно посмотрел на меня:
- Может быть, и есть, я повторяю, но никто из ваших советских или наших ученых не проявлял пока к этому интереса.
Вставая и чувствуя, что у меня осталось несколько секунд, я спросил:
- А можно посетить это хранилище?
Протягивая мне руку, улыбнувшись прощальной улыбкой, ученый геноссе сказал:
- Поскольку, кроме вас, никто столь живо не интересовался этим – думаю, если разрешит начальство, все возможно…
Вернувшись в Москву, я встретил писателя и публициста Дмитрия Анатольевича Жукова, известного своим интересом к русской старославянской культуре, и рассказал ему о посещении Рюгена и геноссе Германа.
Жуков махнул рукой:
- Я думаю, ни Рыбакова, ни Лихачева эта информация не заинтересует – они заняты другим.
И, посмотрев на меня с высоты своего роста, спросил:
- А ты не посетил живущих словно в резервации, вроде индейцев Америки или Австралии, представителей последнего славянского племени сорбов?
Грустно улыбнувшись, сузил темные умные глаза:
- Все, что осталось в Германии от славян – это небольшое племя сорбов, их в ГДР, правда, никто не обижает. Мне как лингвисту и знатоку южнославянских наречий было очень интересно поговорить с ними.
Меня до сих пор мучает вопрос, почему наши ученые не занимаются всерьез археологией мира балтийских славян?
|
